Обмен разумов - Страница 27

– Конечно, поговорю, – сказал Марвин. – Но дядя Макс, сейчас-то ты куда направляешься?

– У меня свидание в Самарре , – отвечал дядя Макс. – Спасибо за вино, мальчик, и побереги себя. Кстати, знаешь ли ты, что у тебя в носу что-то тикает?

– Знаю, – сказал Марвин. – Это бомба.

– Надо полагать, ты отдаешь себе отчет в своих поступках, – сказал дядя Макс. – До свидания, Марвин.

И дядя Макс устало потащился дальше по дороге; сумка для гольфа покачивалась у него за спиной, а клюшка №2 была вместо посоха. Марвин возобновил прерванное ожидание.

Полчаса спустя Марвин заметил, что по дороге спешит какая-то женщина.

В нем всколыхнулась было надежда, но он тотчас же тяжело опустился на стул. Это была отнюдь не Кэти, а всего-навсего его мать.

– Далеко ты забралась от дома, мамуля, – сказал он спокойно.

– Знаю, Марвин, – откликнулась мать. – Но меня, понимаешь, схватили торговцы живым товаром.

– Господи, мамуля! Как это случилось?

– Видишь ли, Марвин, – рассказала мать, – я пошла отнести рождественские гостинцы одной бедной семье в переулке Вырвиглаз, а там, как на грех, полицейская облава, и вообще много чего приключилось, и меня опоили наркотиками, и очнулась я в Буэнос-Айресе, в роскошной комнате, а возле меня стоял человек, делал мне глазки и на ломаном английском языке спрашивал, не хочу ли я побаловаться. А когда я сказала «нет», он сгреб меня с явно гнусными намерениями.

– Ух ты! А что потом?

– Да что ж, – сказала мать, – на мое счастье, я вспомнила прием, которому меня научила миссис Джесперсон. Ты знаешь, что человека можно убить, если сильно ударить пониже носа? Не хотелось мне так делать, Марвин, но это оказалось наилучшим выходом. И вот я очутилась на улицах Буэнос-Айреса, а потом потянулось то, другое, одно за одним, и вот я здесь.

– Вина выпьешь? – предложил Марвин.

– Спасибо за внимание, – сказала мать, – но мне, право же, пора.

– Куда ты?

– В Гавану, – ответила мать. – У меня поручение к Гарсии. Марвин, ты не простужен?

– Нет, это я гнусавлю оттого, что у меня в носу бомба.

– Побереги себя, Марвин, – сказала мать и заторопилась дальше.

Шло время. Марвин пообедал на веранде, запил обед графином Сангре ди Омбре урожая ..36-го года и расположился в густой тени беленого палладиума. Золотое солнце потянулось к горным вершинам. По дороге мимо гостиницы поспешно шел какой-то человек…

– Отец! – закричал Марвин.

– Добрый день, Марвин, – поздоровался отец, умело скрывая, как он ошарашен. Должен тебе заметить, что ты мне попадаешься в самых неожиданных местах.

– Могу сказать о тебе то же самое, – ответил Марвин.

Отец нахмурился, поправил галстук и переложил чемоданчик в другую руку.

– В том, что я здесь, нет ничего удивительного, – сказал он сыну. – Обычно твоя мать отвозит меня со станции домой на машине. Но сегодня она опоздала, и я пошел пешком. Раз уж я шел пешком, мне взбрело в голову срезать угол и пройти по площадке для гольфа.

– Понятно, – произнес Марвин.

– Признаться, – продолжал отец, – кратчайший путь оказался самым длинным, так как, по моим подсчетам, я гуляю по этой местности почти час, а то и больше.

– Папа, – сказал Марвин, – только не волнуйся, но дело в том, что ты уже не на Земле.

– Не вижу в твоей шутке ничего смешного, – заметил отец. – Я, бесспорно, дал кругаля, да и архитектура здесь не такая, какую рассчитываешь увидеть в штате Нью-Йорк. Но не сомневаюсь, что, если я пройду по этой дороге еще ярдов сто, то попаду на Энневдейл-авеню, а она выведет меня на перекресток Кленового и Елового переулков. А уж оттуда и до дома рукой подать.

– Наверное, ты прав, – сказал Марвин.

Ему еще ни разу в жизни не удалось переспорить отца.

– Мне пора, – сказал отец. – Между прочим, Марвин, тебе известно, что у тебя в носу какой-то чужеродный предмет?

– Да, сэр, – отвечал Марвин. – Это бомба.

Отец сурово нахмурился, испепелил сына взглядом, горько покачал головой и зашагал дальше.

– Не понимаю, – делился позднее Марвин с Вальдецом. – Почему они все меня находят? Это даже как-то противоестественно!

– Противоестественно, – заверил его Вальдец. – Но зато неизбежно, что гораздо важнее.

– Может, и неизбежно, – сказал Марвин. – Но и высшей степени невероятно.

– Факт, – согласился Вальдец. – Хотя мы предпочитаем называть это форсированной вероятностью; другими словами, это одно из неопределенных обстоятельств, сопутствующих теории поиска.

– Брось, я не совсем понимаю, – сказал Марвин.

– Все довольно просто. Теория поиска – чистая теория; это значит, что на бумаге она подтверждается всегда. Но стоит только применить ее на практике, как мы сталкиваемся с трудностями, главная из которых – явление неопределенности. В самых простых словах происходит вот что: наличие теории препятствует подтверждению теории. Видите ли, теория не может учитывать свое влияние на самое себя. Идеальный вариант – когда теория поиска действует во вселенной, где вообще нет никакой теории поиска. Практически же (а нас волнует именно практика) теория поиска действует в мире, где есть теория поисков, которой свойствен так называемый «зеркальный эффект», или «эффект удвоения самой себя».

– Гмм… – промычал Марвин.

– Конечно, – прибавил Вальдец, – надо принимать в расчет лямбдуши – выражение, обозначающие обратно пропорциональную зависимость всех возможных поисков и всех возможных находок. Так, когда в связи с неопределенностью прочих факторов лямбдуши возрастает, вероятность неудачного поиска стремительно падает почти до нуля, а вероятность поиска успешного быстро увеличивается до единицы.